Фэнтези.

[nadezhda-zlo]

Пожалуйста, ну прочитайте кто-нибудь! И оставьте комменты, хотя бы вроде: "Фу, брось бяку!"
Тут же меньше одной главы выложено. Много времени у вас это не займет.
А так хоть кто-нибудь прочитает потуги моего творчества и скажет, что зря я мучаюсь. Представляете, как это меня выручит? Сколько времени у меня спасет?

Плиииииииииииииииииизз!

Голова гудела нещадно.
Я прислонился лбом к каменной кладке стены, чтобы хоть как-то угомонить цветные круги, пляшущие перед глазами. Правда, те дрессировке так и не поддались. Камень был грубый и неровный. Но зато холодный, позволявший на несколько мгновений обрести ясность мысли.
Прошептав первые пять пришедших на ум ругательств, я в очередной раз зарекся ходить на задание сразу после крупной попойки. Но каждый раз находился веский повод для того, чтобы этот зарок нарушить.
И на этот раз повод тоже нашелся. Даже несколько.
Во-первых, сумма, предложенная нанимателем за одно жалкое ночное дежурство в королевском саду, была столь велика, что тут же не пропить ее половины было бы грехом.
Во-вторых, от Митро снова ушла жена. По этому случаю было просто необходимо вознести хвалу небесам, попутно молясь, чтобы супруга вновь не вздумала вернуться.
В-третьих, алкоголь – лучшее обезболивающее, которое лечит и телесные, и душевные раны. Но если последние умудрялись избегать меня все долгие 20 лет моей жизни, то первых было навалом. Профессия наемника, как никак, не из самых безопасных.
Шрамы украшают мужчину. Эту фразу я вторил, как заклинание, еще надеясь встретить когда-нибудь девицу, которой приглянется столь разукрашенный я.
Видать, появление этой счастливицы – дело будущего. Поскольку пока глупые бабы предпочитали с презрением отворачиваться от меня или, хуже того, с криком разбегаться. Будто умертвие какое увидели.
Не такой уж я и страшный. Подумаешь, природа красотой обделила, а жизнь еще и от себя добавила. Три-четыре шрама на лице – эка невидаль! У меня, может, сердце доброе!
Но все эти девицы в вампирьем логове видали мои душевные качества (которые, правды ради надо сказать, были далеки от идеальных). Вся женская половина человечества унаследовала стервозный характер еще от Матери-Созидательницы, сожравшей, согласно легенде, первых своих трех детей за то, что те были недостаточно красивы. Четвертым ребенком был Велиан, бог красоты и воинского искусства. Именно он и стал прародителем человечества, сочетавшись с Созидательницей законным браком.
Я горестно хмыкнул. Эта легенда раскрывает всю нелицеприятную натуру рода человеческого (его женской половины): им только красавчика подавай, а все остальное приложиться. Они лицемерно величали данную дискриминацию «хорошей наследственностью»!
Нынче мода пошла на высоких бледных брюнетов с темными глазами и, желательно, вампирьими клыками. Этой тварью после окончания войны кишит весь город!
Вот так всегда, глупые девчонки на шею этой нежити бросаются, а мне их потом спасай!
На несколько секунд мне пришлось отвлечься от своих горьких мыслей и обновить заклинание зрения ночного видения. Воспользовавшись случаем, я осторожно выглянул из-за угла и обвел взглядом погруженный в темноту сад. Никого.
Вернувшись к исходной позиции, я закрыл глаза и продолжил самобичивание.
На чем, то бишь, я остановился?
Ах да! Бабы, чтоб их!
Они все, не взирая на собственные внешность и положение, мечтают заполучить в свои сети красавцев. И главное, идеал свой именуют не иначе, как «Велианом»!
Я зло усмехнулся. Вот ведь ирония судьбы! Мои родители (которых я никогда не видел) страдали от избытка чувства юмора и назвали свое дитя именем бога красоты. И это-то с лицом, подозрительно напоминавшим лошадиное!
Всю жизнь меня только Велькой и кличут. Назвать полным именем еще ни у кого язык не повернулся. Ни разу…
В груди опять закололо.
Боль была такой сильной, что я скривился и согнулся пополам. Переждав пару мгновений, пока не отпустило, я прочитал парочку обезболивающих заклинаний, с облегчением чувствуя, как легкий зуд с пальцев переходит в область сердца, где в глубине расходится сотнями прохладных ручейков.
Магия у меня, конечно, так, плохонькая. Только на самом элементарном уровне. Я все-таки воин, а не чародей. Да и чему серьезному могли обучить в сиротском приюте?
Я поднес руку в кожаной перчатке к тому месту, где под ржавыми кольцами кольчуги и давно прохудившейся рубашкой еще продолжал ныть длинный, бугристый шрам. Он находился прямо под сердцем. И это единственное «украшение» на всем моем теле, о чьем происхождении я не имел ни малейшего представления. Сколько я себя помню, он всегда был на мне. Видать, получен он мною был еще в младенчестве.
Периодически он давал о себе знать непротяженной тупой болью. Обычно ночами.
Но так сильно и так часто он не ныл, пожалуй, никогда. Боль из тупой превратилась в острую и накатывала с периодичностью волн на морском побережье. Заклинания и алкоголь несколько улучшали мое состояние. Но не намного.
И это началось в тот момент, когда мы встретили его. Нашего нанимателя.
До сих пор, как вспомню его бесцветные глазищи, так в дрожь бросает.
Меньше всего он напоминал человека. На нелюда, вроде, тоже не смахивал. А сумма, предложенная им, была столь велика, что отказываться не имело смысла.
Мы с напарниками приехали в этот городок недавно, но и то уже были достаточно наслышаны о местном приведении.
Для одних душа невинно убиенной девицы, бродящая по саду полуразрушенного замка, гордо именуемого «королевским» в честь останавливавшегося здесь проездом принца лет сто назад, была проклятьем, для других – достопримечательностью и источником дохода. Поэтому далеко не всех приводила в восторг идея отправить ее на законный отдых к Созидательнице.
Хозяин постоялого двора, в котором мы остановились, например, даже взвинтил в два раза цену, лишь бы мы не задерживались и убирались по добру по здорову. Его утешало одно: нас наняли на одну только ночь. Авось, привиденьице решит сегодня поспать. Оно же не каждую ночь разгуливает!
Я попытался припомнить легенду, которая была связана с предметом нашей сегодняшней охоты.
Кажется, что-то там о принцессе, законной наследнице престола, от которой избавились во время войны конкуренты.
Моя патриотическая подготовка хромала на обе ноги, поскольку большинство уроков истории я благополучно проспал. А потому ни имени принцессы, ни времени, когда это произошло, я вспомнить не мог. Зато о нынешнем короле мог бы рассказать достаточно. Только вот в этой характеристике было мало лицеприятного.
Слева от меня раздался торжествующий храп. Я пихнул Митро под бок и на пальцах объяснил напарнику все, что думаю о его бдительности и ответственном отношении к делу.
Ганя был куда более стойким малым и заснуть себе не позволил. Он занимался тем, что выводил неприличные надписи на стене. Заколдованные, они продержаться там еще недели три, пугая местных бабок и вгоняя в краску молодых девиц.
Вот как раз Гане на шею девицы-то вешались… Не без зависти подумал я. Но тут же отогнал от себя подобные мысли. Ежели буду постоянно на этом циклиться, то вскоре опущусь до того, что стану посетителем борделя. Только тогда помимо утешения в не шибко ласковых женских руках, я найду еще чего-нибудь, куда менее приятное. Мой нос, конечно, не слишком красив и вообще картошкой, но расставаться мне с ним не хотелось.
Митро широко зевнул и довольно улыбнулся. Кажется, ему снилось что-то очень хорошее. Но явно не супруга. Проверив, заряжен ли арбалет, наемник ловко поменялся со мной местами и засел на дежурство.
Я же получил возможность поближе рассмотреть творение Гани. Ничего особенного там не было. Просто слова очень известной похабной песенки без цензуры и иллюстрации к ним. Рисовал, правда, Ганька не очень, но общий смысл ему передать удалось. Хотя, конечно, далеко не все узнают в пяти палочках (две руки, две ноги и то, за что они цепляются) и трех кружочках (один на месте головы, другие – на уровне груди) Мать-Созидательницу, а в композиции рядом (из круга-головы и еще шести палочек разной длинны) далеко не всем суждено разглядеть Велиана. Но песня, описывающая все перепетии их «любви», служила неплохой подсказкой.
Митро тихо свистнул, отвлекая нас от великих сил искусства.
Аккуратно выглянув из-за угла, я по-прежнему ничего не обнаружил. Прильнув обратно к стене, я вопросительно уставился на напарника.
Условными знаками он объяснил мне, что видел какую-то тень в глубине.
«Человек?» - поинтересовался я.
В нашем языке жестов порождение Велиана и Созидательницы принято было изображать двумя дергающимися пальцами. Сие движение призвано было воспроизвести процесс ходьбы. Нелюди и прочая нежить изображались куда проще: одним средним пальцем любой руки.
В голове тут же родилась теория о том, как хозяин гостиницы в жажде прибыли распустил по городу слух о якобы существующем привидении и преспокойно наживался на туристах, периодически выходя ночами с простыней на голове.
Но от этой догадки тут же пришлось отказаться. Если бы это было так, он бы никогда не вышел «на работу» сегодня, так как был прекрасно осведомлен о сроках охоты.
- Велька! – внезапно воскликнул Ганя. – Это не человек!
Из Гани куда лучший маг, чем из меня, и ему не составляло труда видеть на сто сажней дальше нормального человека.
Отчего-то по спине пробежал холодок. Тролль бы их побрал, эти предчувствия!
Что я, никогда с привидениями не дрался? За неполные три года своей карьеры я их десятки отправил туда, куда они отправляться упорно не желали. А сколько еще было за время обучения в лагере?
Лагерь наемников. Тьфу! Вспоминать суровые школьные будни совсем не хотелось.
Ганя, тем временем, пуще прежнего изменился в лице. Описав в воздухе змейку, он скрестил руки. Это могло означать одно из двух. Или: «У меня запор». Или: «Это не привидение!»
В наш разговор вмешался Митро. Изобразив оскал и цапнув рукой воздух, он пожал плечами. Это означало вопрос: «Может, вампир или оборотень?»
Ганя продемонстрировал нам с Митро два своих средних пальца. В обычной жизни он бы уже лежал на земле избитый, но в боевых условиях это расшифровывалось, как: «Это вообще не нежить, а вампир знает что!»
Выбора не было. Нужно было двигаться вперед.
Перехватив арбалет поудобнее, я вышел из-за угла первым.
Грудь снова заныла. Как некстати!
Сделав еще пару шагов, я остановился. Только чтобы перевезти дыхание, совсем на чуть-чуть! Боль была просто адской, почти невыносимой.
Я, как рыба выброшенная на берег, судорожно хватал ртом воздух и лихорадочно вспоминал все известные мне обезболивающие заклинания.
Боль отступила так же неожиданно, как и пришла.
Так уж повелось, что я был неглупым парнем. Неладное я заподозрил очень быстро.
Из-за странного ли приступа, из-за внезапной ли тишины, вместо привычного сопения напарников, - не важно.
Я продолжал находиться в согнутом состоянии, так, будто боль до сих пор не отпустила меня.
Я прислушался. Я слышал все, что угодно: стрекот кузнечиков, шуршание листвы, кошку за замковой стеной, - но только не дыхание человека у меня за спиной.
«Что ты такое?», - только и успел подумать я прежде, чем острие клинка просвистело у меня над ухом.
Из согнутого состояния, в котором я находился, оказалось легко сделать кувырок вперед. От арбалета пришлось избавиться, и теперь мое единственное оружие находилось у меня в сапоге.
Но дотянуться до кинжала я не успел.
Последнее, что я видел, были бесцветные глаза на бледном лице.

* * *
Глаза открылись не сразу. Усилием воли разомкнув веки, я выждал, пока туман пред моими многострадальными очами приобретет четкие очертания.
Все тело ныло. Мои конечности не желали меня слушаться. Даже пальцем пошевелить, и то приходилось с трудом.
Но не будь я самим собой, если бы не научился преодолевать похмелье. Как никак почти всегда работать приходилось на утро после бурной попойки.
Правда, ощущение тяжести и вялости во всем теле имели мало общего с последствиями пары выпитых бутылок, к которым я привык.
Заставив себя приподняться на локте, я огляделся вокруг.
Помещение было мне незнакомо.
Первая мысль, которая пришла на ум при виде мрачных голых стен, что меня засадили за решетку. Только осталось понять: за что.
Я осмотрел свое импровизированное ложе. Теперь понятно, почему у меня так ломило спину. Каменная глыба не располагала к приятному сну. Скорее она выполняла функцию стола, нежели кровати.
Может, меня намеревались съесть? Я нехорошо усмехнулся.
Моя печальная теория нашла подтверждение в странных знаках на полу подозрительного багрового цвета. Да и тринадцать свечей по кругу не внушали оптимизма.
Я спустился на пол, в надежде выбраться отсюда. Но ноги ощутили странную мягкость.
Я резко глянул вниз.
Тело еще сохраняло остатки тепла. Но жизнь ушла из него безвозвратно.
Мне было не привыкать видеть трупы. Чай, сам, бывало, увеличивал их число. Но нехорошие предчувствия не покидали меня.
Под сердцем снова заныло. Проклятый шрам!
Я взметнул руку к груди, чтобы прочитать обезболивающее…
Меня прошиб холодный пот. Ладонь не ощутила ни метала кольчуги, ни даже жидко растущих на моей груди волос. Зато ей на пути встретилась подозрительная мягкая округлость, которую у аристократии принято называть бюстом.
Я нервно захихикал и со всей силы саданул себе по щеке, рассчитывая таким образом или проснуться или избавиться от остатков похмелья.
Не помогло.
Я поднес свою руку к глазам. Она была меньше той, к которой я привык, почти в два раза. На бледной коже были хорошо видны синие прожилки вен.
Я оглядел все свое тело. Оно было одето в красное бархатное платье (фасон, правда, вышел из моды лет двадцать назад). И оно было, определенно, женским!
Мой шок в тот момент описать невозможно в принципе, поэтому пропустим эту часть и продолжим с того места, где я уже стал хоть немного соображать.
Переселение душ?
Да, конечно, я слышал об этом. Заклинание из списка запрещенных, за применение которого грозила немедленная смертная казнь на ближайшем дереве. Но почему подопытным кроликом какого-то сумасшедшего мага должен был стать именно я? И главное, где теперь мое настоящее тело и как мне в него вернуться?
Плохие предчувствия (тролль их подери) меня не покидали, грудь продолжала ныть.
Мысль, посетившая меня, была столь дика, что я сперва не хотел ей верить. Чтобы проверить необоснованность своих страшных предположений, я бросился к трупу на полу.
Он лежал лицом вниз, в разодранной рубахе. Кольчуга, порванная на две половины, лежала в россыпи разлетевшихся ржавых колечек неподалеку, отброшенная за ненадобностью. Из-за сапога выглядывал наполовину вытащенный кинжал.
Я сглотнул, с трудом веря в происходящее (а что мне оставалось?), и осторожно перевернул тело на спину.
У многих людей на свете такие же рыжие волосы, как и у меня. И продолговатое, почти лошадиное лицо тоже не такая уж редкость. Но три безобразных шрама: через всю левую щеку от глаза до уголка губ, на лбу, слегка задевая правую бровь, и на подбородке, - были визитной карточкой лишь одного человека.
Я присел обратно на каменную глыбу и обхватил голову руками. Ужас, страх, непонимание и остатки вчерашнего алкоголя мешали мне осмыслить происходящее.
Я был женщиной! И я был мертв!